В детстве нас не научили относиться к гневу
как к проявлению жизни. Нам привили привычку испытывать чувство вины в
связи с тем, что мы испытываем гнев, и проявления
гнева делают нас грешниками в собственных глазах. Нам внушили веру в
то, что гневаться – это плохо. А проявление ярости – не просто
проступок, но чуть ли не уголовное преступление. И с собственными детьми
мы стараемся быть терпеливыми; терпеливыми настолько, что – раньше или
позже – неизбежно взрываемся. Мы очень боимся, что наши негативные
чувства навредят ребенку, поэтому сдерживаем их, как ныряльщик
задерживает дыхание. Но – увы! – в обоих случаях ресурс сдерживания
достаточно ограничен.
Приступам гнева, как и обыкновенной простуде, свойственно повторяться. Однако игнорировать простуду мы не можем, даже если она нам не нравится. Следует изучить проблему во всех подробностях, но нельзя гарантировать, что с нами никогда ничего подобного больше не приключится. Гнев – предсказуем, он проявляется при определенных условиях и в определенных ситуациях. Однако вспышка гнева всегда производит впечатление неожиданности. И хотя приступ гнева быстротечен, кажется, что он длится вечность.
Когда мы теряем терпение, мы ведем себя так, словно вместе с терпением мы лишились и разума. Мы говорим своим детям и вытворяем с ними то, что не решимся совершить даже по отношению к врагу. Мы кричим, оскорбляем, деремся. Но отзвучали фанфары, и мы чувствуем себя виноватыми и от всего сердца решаем никогда больше не повторять представление. Однако приступ гнева с неизбежностью разражается снова, сводя на нет все наши благие намерения. И мы снова набрасываемся на тех, ради блага которых мы готовы пожертвовать жизнью и здоровьем.
Принимать решение больше никогда не гневаться – не просто бессмысленно, а гораздо хуже. Это подливание масла в огонь.
Гнев, как и ураган, является именно тем проявлением жизни, которое следует изучить, дабы быть во всеоружии. Мир в доме, как и чаяния мира на земле, недопустимо ставить в зависимость от внезапных произвольных перемен человеческой природы. Мир на самом деле результат методических сознательных действий, понижающих уровень напряженности ситуации, прежде чем она выйдет из‑под контроля.
Эмоционально полноценные родители вовсе не святые. Им знакома собственная способность гневаться, и они считаются с ней. Они используют чувство гнева как источник информации, как симптом, указывающий на проблему. Их слова выражают испытываемые чувства. Чувства они не прячут. Нижеследующий эпизод демонстрирует, каким образом мать использует гнев во благо кооперации, не обижая и не унижая дочь.
Одиннадцатилетняя Джейн, войдя в дом, закричала: «Я не могу играть в бейсбол. У меня нет формы!» Мама могла бы посоветовать дочери приемлемое решение: «Играй без формы, в блузке». Или могла бы помочь Джейн поискать подходящую рубашку. Но вместо этого мать предпочла (спокойно) излить свои чувства: «Я сердита, я просто вне себя. Я купила тебе шесть рубашек для игры в бейсбол, а ты их куда‑то задевала или просто потеряла. Твоим рубашкам место – в комоде. И тогда ты будешь знать, где их найти, когда они тебе понадобятся».
Мать Джейн выразила свой гнев, не обижая дочь. Вот как она задним числом прокомментировала свое поведение: «Я не поддалась искушению напомнить ей о прошлых проблемах или теребить старые раны. Я также воздержалась от уточняющих определений того, кто такая моя дочь. Я не назвала ее раззявой, неряхой и безответственной. Я просто описала ей то, что я испытываю и что следует предпринять, чтобы в будущем избежать подобных неприятностей».
Слова матери помогли Джейн самой найти решение. Джейн отправилась искать свои потерянные рубашки к своей подруге и в раздевалку спортивного зала.
Родительский гнев в процессе воспитания детей иногда уместен. На самом деле неспособность рассердиться в определенные моменты может произвести на детей впечатление родительского к ним безразличия, а вовсе не благодушия. Тот, кому не все равно, не в состоянии совсем не сердиться. Это, конечно, не значит, что на детей позволительно обрушивать потоки ярости и насилия. Это означает, что ребенок может выносить и понимать гнев, если посыл негативной реакции: «Слушай, мое терпение вовсе не безгранично».
Гнев обходится родителям дорого. Для того чтобы затраты оправдались, изливание гнева должно сулить выгоду. Гнев не следует выражать таким образом, чтобы он нарастал в процессе его выражения. Лекарство не должно быть опаснее заболевания.
Гнев следует выплескивать способом, приносящим родителю облегчение, а ребенку – обогащение неким новым смыслом, при этом опасных побочных эффектов не должно быть ни для одной из сторон.
Отсюда следует, что нельзя повышать на ребенка голос в присутствии его сверстников; в противном случае вы только подстегнете его активность в нежелательном направлении, что, в свою очередь, разозлит вас еще больше. Вы ведь не заинтересованы в накручивании волн гнева, строптивости, воинственности и мести. Наоборот, хотите поскорее обо всем забыть и позволить грозовым тучам рассеяться.
Три жизненно важных шага
Дабы в мирное время подготовиться к неизбежным жизненным турбулентностям, следует признать нижеследующую декларацию.
Шаг 1. Я принимаю как факт то, что и впредь буду иногда выходить из себя, общаясь с ребенком (детьми).
Шаг 2. Я не испытываю чувства вины или стыда в связи с этим.
Шаг 3. Я вправе выражать любые свои чувства с одной оговоркой. Я могу изливать свое недовольство как угодно, при условии, что не ломаю индивидуальность ребенка или его характер.
Этими положениями следует руководствоваться на любой стадии процесса управления собственным гневом. И первый шаг на этом пути – обозначить ребенку свои бурные чувства, называя их поименно. Тем самым вы подаете предупредительный сигнал о том, что ему следует быть начеку или принять меры предосторожности. Мы подаем такой сигнал в виде предложений, начинающихся с «я», «мне», «меня» и т. п.
«Я выхожу из себя от того, что…»
«Меня очень раздражает, то…»
«Я сердит(‑а) потому, что…»
Если такое ваше заявление и исказившееся лицо не возымели действия, инициируйте следующую фазу системы предупреждения. И выражайте свое недовольство с нарастающей интенсивностью:
«Я – в гневе».
«Я сильно рассержен».
«Я сейчас очень, очень зол (зла)».
«Я просто вне себя».
Иногда (случается и такое) одна лишь подобная декларация чувств останавливает ребенка, и он воздерживается от демонстрации непослушания. Если этого не происходит, возникает необходимость задействовать третью ступень системы предупреждения. Теперь настало время объяснить причины вашего гнева, описать вашу внутреннюю реакцию и желательные для вас действия.
«Когда я вижу все эти ботинки, носки, рубашки и свитеры, разбросанные на полу, я просто закипаю, я просто вне себя. Я готов(‑а) открыть окно, сгрести все в кучу и выбросить вон».
«Я ужасно сержусь, когда вижу, что ты бьешь брата. Я чувствую, что теряю голову, и у меня темнеет в глазах от гнева. Я начинаю закипать. Ни при каких обстоятельствах я не могу допустить, чтобы ты его бил».
«Когда я вижу, как вы все выскакиваете из‑за стола и бросаетесь смотреть телевизор, а меня оставляете наедине со всей этой грязной посудой и жирными сковородками, я очень злюсь, я просто дымлюсь изнутри! Я готова сгрести всю посуду и разбить ее о телевизор!»
«Когда я зову вас к столу, а вы не идете, я сержусь. Я негодую. Я говорю себе: «Я приготовила замечательный ужин для всех. Мне хочется хоть какого‑нибудь да признания. Во всяком случае, обиды я точно не заслужила».
Такой подход позволяет родителям выпускать свой гнев без причинения вреда, служа при этом убедительной демонстрацией умения изливать свой гнев, не травмируя окружающих.
И ребенок приобретает важный урок: испытывать гнев – вовсе не катастрофа, и недовольство можно разрядить безвредным способом. Такой урок, возможно, даже ценнее, чем родительское умение выпустить пар и спустить ситуацию на тормозах. Родители призваны указать ребенку приемлемые пути канализации эмоциональных всплесков, продемонстрировать безопасный и конгруэнтный способ выражения гнева.
Хаим Гинотт
Родитель – ребенок: мир отношений
Приступам гнева, как и обыкновенной простуде, свойственно повторяться. Однако игнорировать простуду мы не можем, даже если она нам не нравится. Следует изучить проблему во всех подробностях, но нельзя гарантировать, что с нами никогда ничего подобного больше не приключится. Гнев – предсказуем, он проявляется при определенных условиях и в определенных ситуациях. Однако вспышка гнева всегда производит впечатление неожиданности. И хотя приступ гнева быстротечен, кажется, что он длится вечность.
Когда мы теряем терпение, мы ведем себя так, словно вместе с терпением мы лишились и разума. Мы говорим своим детям и вытворяем с ними то, что не решимся совершить даже по отношению к врагу. Мы кричим, оскорбляем, деремся. Но отзвучали фанфары, и мы чувствуем себя виноватыми и от всего сердца решаем никогда больше не повторять представление. Однако приступ гнева с неизбежностью разражается снова, сводя на нет все наши благие намерения. И мы снова набрасываемся на тех, ради блага которых мы готовы пожертвовать жизнью и здоровьем.
Принимать решение больше никогда не гневаться – не просто бессмысленно, а гораздо хуже. Это подливание масла в огонь.
Гнев, как и ураган, является именно тем проявлением жизни, которое следует изучить, дабы быть во всеоружии. Мир в доме, как и чаяния мира на земле, недопустимо ставить в зависимость от внезапных произвольных перемен человеческой природы. Мир на самом деле результат методических сознательных действий, понижающих уровень напряженности ситуации, прежде чем она выйдет из‑под контроля.
Эмоционально полноценные родители вовсе не святые. Им знакома собственная способность гневаться, и они считаются с ней. Они используют чувство гнева как источник информации, как симптом, указывающий на проблему. Их слова выражают испытываемые чувства. Чувства они не прячут. Нижеследующий эпизод демонстрирует, каким образом мать использует гнев во благо кооперации, не обижая и не унижая дочь.
Одиннадцатилетняя Джейн, войдя в дом, закричала: «Я не могу играть в бейсбол. У меня нет формы!» Мама могла бы посоветовать дочери приемлемое решение: «Играй без формы, в блузке». Или могла бы помочь Джейн поискать подходящую рубашку. Но вместо этого мать предпочла (спокойно) излить свои чувства: «Я сердита, я просто вне себя. Я купила тебе шесть рубашек для игры в бейсбол, а ты их куда‑то задевала или просто потеряла. Твоим рубашкам место – в комоде. И тогда ты будешь знать, где их найти, когда они тебе понадобятся».
Мать Джейн выразила свой гнев, не обижая дочь. Вот как она задним числом прокомментировала свое поведение: «Я не поддалась искушению напомнить ей о прошлых проблемах или теребить старые раны. Я также воздержалась от уточняющих определений того, кто такая моя дочь. Я не назвала ее раззявой, неряхой и безответственной. Я просто описала ей то, что я испытываю и что следует предпринять, чтобы в будущем избежать подобных неприятностей».
Слова матери помогли Джейн самой найти решение. Джейн отправилась искать свои потерянные рубашки к своей подруге и в раздевалку спортивного зала.
Родительский гнев в процессе воспитания детей иногда уместен. На самом деле неспособность рассердиться в определенные моменты может произвести на детей впечатление родительского к ним безразличия, а вовсе не благодушия. Тот, кому не все равно, не в состоянии совсем не сердиться. Это, конечно, не значит, что на детей позволительно обрушивать потоки ярости и насилия. Это означает, что ребенок может выносить и понимать гнев, если посыл негативной реакции: «Слушай, мое терпение вовсе не безгранично».
Гнев обходится родителям дорого. Для того чтобы затраты оправдались, изливание гнева должно сулить выгоду. Гнев не следует выражать таким образом, чтобы он нарастал в процессе его выражения. Лекарство не должно быть опаснее заболевания.
Гнев следует выплескивать способом, приносящим родителю облегчение, а ребенку – обогащение неким новым смыслом, при этом опасных побочных эффектов не должно быть ни для одной из сторон.
Отсюда следует, что нельзя повышать на ребенка голос в присутствии его сверстников; в противном случае вы только подстегнете его активность в нежелательном направлении, что, в свою очередь, разозлит вас еще больше. Вы ведь не заинтересованы в накручивании волн гнева, строптивости, воинственности и мести. Наоборот, хотите поскорее обо всем забыть и позволить грозовым тучам рассеяться.
Три жизненно важных шага
Дабы в мирное время подготовиться к неизбежным жизненным турбулентностям, следует признать нижеследующую декларацию.
Шаг 1. Я принимаю как факт то, что и впредь буду иногда выходить из себя, общаясь с ребенком (детьми).
Шаг 2. Я не испытываю чувства вины или стыда в связи с этим.
Шаг 3. Я вправе выражать любые свои чувства с одной оговоркой. Я могу изливать свое недовольство как угодно, при условии, что не ломаю индивидуальность ребенка или его характер.
Этими положениями следует руководствоваться на любой стадии процесса управления собственным гневом. И первый шаг на этом пути – обозначить ребенку свои бурные чувства, называя их поименно. Тем самым вы подаете предупредительный сигнал о том, что ему следует быть начеку или принять меры предосторожности. Мы подаем такой сигнал в виде предложений, начинающихся с «я», «мне», «меня» и т. п.
«Я выхожу из себя от того, что…»
«Меня очень раздражает, то…»
«Я сердит(‑а) потому, что…»
Если такое ваше заявление и исказившееся лицо не возымели действия, инициируйте следующую фазу системы предупреждения. И выражайте свое недовольство с нарастающей интенсивностью:
«Я – в гневе».
«Я сильно рассержен».
«Я сейчас очень, очень зол (зла)».
«Я просто вне себя».
Иногда (случается и такое) одна лишь подобная декларация чувств останавливает ребенка, и он воздерживается от демонстрации непослушания. Если этого не происходит, возникает необходимость задействовать третью ступень системы предупреждения. Теперь настало время объяснить причины вашего гнева, описать вашу внутреннюю реакцию и желательные для вас действия.
«Когда я вижу все эти ботинки, носки, рубашки и свитеры, разбросанные на полу, я просто закипаю, я просто вне себя. Я готов(‑а) открыть окно, сгрести все в кучу и выбросить вон».
«Я ужасно сержусь, когда вижу, что ты бьешь брата. Я чувствую, что теряю голову, и у меня темнеет в глазах от гнева. Я начинаю закипать. Ни при каких обстоятельствах я не могу допустить, чтобы ты его бил».
«Когда я вижу, как вы все выскакиваете из‑за стола и бросаетесь смотреть телевизор, а меня оставляете наедине со всей этой грязной посудой и жирными сковородками, я очень злюсь, я просто дымлюсь изнутри! Я готова сгрести всю посуду и разбить ее о телевизор!»
«Когда я зову вас к столу, а вы не идете, я сержусь. Я негодую. Я говорю себе: «Я приготовила замечательный ужин для всех. Мне хочется хоть какого‑нибудь да признания. Во всяком случае, обиды я точно не заслужила».
Такой подход позволяет родителям выпускать свой гнев без причинения вреда, служа при этом убедительной демонстрацией умения изливать свой гнев, не травмируя окружающих.
И ребенок приобретает важный урок: испытывать гнев – вовсе не катастрофа, и недовольство можно разрядить безвредным способом. Такой урок, возможно, даже ценнее, чем родительское умение выпустить пар и спустить ситуацию на тормозах. Родители призваны указать ребенку приемлемые пути канализации эмоциональных всплесков, продемонстрировать безопасный и конгруэнтный способ выражения гнева.
Хаим Гинотт
Родитель – ребенок: мир отношений